Цитата: Счастье лучше богатырства
Любопытное бывало зрелище класс наш у Ригодони. Вообразите собрание человек двадцати, тридцати, от двадцати до сорока лет, в самых разнообразных костюмах – тут были и отставные, и армейские, и семинаристы и приказные франты. Начиналось отделение перебором каждого, позициями, выправкой ног, и иногда полуседой ученик становился у стены, держась за нее и вытягивал ступни в первую позицию, отчего колени его образовывали овал. Затем приступали к танцам, и начиналась кутерьма, потому что танцовали все вдруг, иной едва зная, как держать ноги и куда вертеться; один шел направо, другой налево, сталкивались, падали! Ригодони наигрывал на скрипке, бегал, кричал, бил такту, указывал, и наконец громко восклицал: Стой! Нестройно движущаяся толпа останавливалась, кто как стояли и начинались объяснения на русско-итальянско-французском языке. По слову: allons! Раз, два, три! нова начинались пищанье скрипки, крик, шум, толкотня. Часа через три неугомонной возни, Ригодони отказывался, за неимением сил продолжать, и мы расходились. После отдыху, Ригодони начинал сам протвеживать свои па, насвистывая такт, а мы работали каждый у себя дома, или собираясь друг к другу. Тут приходили и такие, которым не из чего было платить итальянскому прыгуну. Таких мы сами учили по-дружески, и таким образом выучивались мы великому искусству танцевания.- Выучивались? – Да, почуму ж нет? Ведь по грамматике Меморского выучивалось же несколько поколений русской грамоте, а по курсу штык-юнкера Войтяховского переучивалось не менее математиков? Славно плясывали мы! Спросите у тех, кто еще жив – каждый подтвердит вам мои слова, и скажет, что я был одним из отличных танцоров. Синьор Ригодони бывал от меня в восторге, и называл меня Bocco Rossico (русским козленком). Но поспешим на выпляску к Ивану Петровичу – уж осемь часов вечера! Смотрите: фасад дома его освещен сальными свечами, в окнах "мелькают профили голов" и мы в передней, где едва проберетесь сквозь музыкальный хор – музыка помещика Мягкоступова, и регент его, Филька Кривой, тут! Чудо – славно отдернуть! Видно, что Иван Петрович развернулся сегодня не на шутку. Вот и сам он у дверей залы, с приветом гостям: "Ваше превосходительство! честь имеем свидетельствовать почтение! – Иван Иваныч! Здравствуйте! – Здорово, Федя! – Проваливай, толстопузик! – что запоздал, Сережа! – Ба, ба, ба! кого зрю?" – и прочия, и прочия. Залы наполняются. Матушки и дочки обсели гостинную; мужчины толпятся в зале; иные уходят в кабинет, затянуться и курнуть; проходит час – движение живее – раздается голос Ивана Петровича: "Чаю, ребята, чаю!". Он уже принял всех гостей, и начал разводить по местам. Сперва стариков и старух посадил он за карточные столы. Из гостинной выходят машеры, и прогуливаются по зале, парами и группами, заманивая охотников. Жужжание, щебетание, комплименты, ангажировка. Вы уже успели приложиться к ручке супруги Ивана Петровича, сказали приветствие дочкам его – у него их, четыре не дурны, да уж не в первом цвете молодости, на балах отцовских им первая роль. Кого из них вы ангажировали? Пипи или Дуду? (так отец называет Прасковью и Домну). Снова голос Ивана Петровича: «Филипп! Катай польской!» Гром музыки, волнение, беготня, звуки: «Росскими летит странами!» (Гром победы раздавайся в моё время, уже играли только в торжественных случаях), и Иван Петрович в первой паре с супругой вице-губернатора, а за ним тянется всё, что не село за карты. Шарканье, пыль, говор, и польской идет по всем комнатам, переменяется, изгибается, пока Иван Петрович не раскланяется, и не уйдет из залы, сказавши: «Тьфу! Провал вас всех побери! Устал! Работайте, ребята!» И ребята примутся работать. Вытягивается в два строя экосез, или как многие звали его у нас, лакасе. Он продолжается долго, но составляет только начало. Тут всё еще так чинно и важно, хоть в променаде уже видите чудные прыжки и дивное переплетение ног. Но вот хлопанье руками, крики: кадриль! Филька Кривой сильно нюхает табак; ему будет много работы. Кадриль начинается и играется без передышки, потому что пары переменяют одна другую, и щегольство состояло в том, чтобы ангажировать даму при конце одной кадрили, и немедленно становиться с ней в новую, не отдыхая. Бывали молодцы, что проплясывали осьмнадцать кадрилей сряду – осьмнадцать! Вспомните, что кадриль состояла из вальса и променада, а в променаде надо было выделывать па, и переходить в вальс немедленно. Но вот уже руки у Фильки Криваго опускаются, музыка перешла в нестройный звук, у скрипок лопнули струны – пора отдохнуть! Кстати по комнатам носят угощение, а за карточными столами пьют пунш и спорят; с танцоров льет градом пот; танцоркам надобно поправить локоны – первая часть бала кончена.
Примечание: Описано время ок. 1820 г. Благодарю Ольгу Фиалко, указавшую этот источник. Начало: http://hda.org.ru/quotes/211 Продолжение: http://hda.org.ru/quotes/213
Автор цитаты: Булгарин Ф. В., Полевой Н. А.
Источник: Библиотека для чтения т. 68, СПб, 1845. с.220-228
Цитата относится к: 1845 г.
Подобрал цитату: Еремина-Соленикова Евгения